«Мова» – ополяченный русский язык

Хорошо известно, какому прессингу со стороны властей и националистически настроенной общественности подвергается на Украине русский язык на протяжении всего постсоветского периода новейшей истории. Но для чего это делается?…

На гребне мутной пропагандистской волны, поднятой в надежде оторвать Украину от России, разрушить вековое единство двух ветвей одного народа, под лозунгами «освобождения Украины от москальского гнёта» предпринимаются неустанные попытки вытеснить русский язык из официальной документации, из школ, вузов, СМИ, сферы искусства.
Тот факт, что, согласно данным различных опросов, 60-70% жителей Украины используют русский язык в своём повседневном общении, игнорируется напрочь. Даже нынешние, как нас усиленно убеждают, лояльно настроенные к России украинские власти, вопреки прежним предвыборным обещаниям, отказываются придать русскому языку статус второго (а лучше – первого!) государственного языка на Украине и запрещают проведение в регионах референдумов по этому вопросу.
Составной частью этой русофобской политики являются красивые речи об актуальности возврата украинцев «к своим историческим корням», в т.ч. языковым, о необходимости «возрождения» украинского языка, который украинизаторы всех мастей противопоставляют русскому языку, который, в лучшем случае, именуют «языком другой страны, другого народа», в худшем – «языком оккупантов».
При этом то, что сегодня считается украинским языком или «мовой», по сути, представляет собой ополяченный русский язык. О том, как украинский язык был искусственно создан на основе русского, пишет, в частности, публицист Алексей Орлов в своей известной книге «Украинская “Матрица”. Перезагрузка».
Всё дело в том, отмечает автор, что в XIV-XVI вв., во времена польского владычества, юго-западные российские земли попали под сильное влияние – культурное, политическое и экономическое – Польского королевства. В результате начался процесс скрещивания местного славянорусского и польского языков (польский язык, как и почти все остальные, это искажённый русский). Один из главных законов языкознания гласит, что при скрещивании двух языков никогда не возникает третий, некий средний язык – помесь первого и второго. В результате всегда побеждает какой-то один.
В период польского владычества русский язык в малороссийских землях начал склоняться к польскому наречию, и только возврат Малороссии в лоно Русского государства прервал это скрещивание буквально на полпути, когда русский язык в Южной Руси уже несколько ополячился, но ещё не успел превратиться полностью в польский. Тогда этот диалект так и назывался – «руська мова». Конечно, если бы не это господство Польского королевства, никакой «мовы» в принципе бы не возникло: просто не было бы оснований и предпосылок. Но в силу исторических обстоятельств, новый диалект начал использоваться в малороссийских землях исконно русским населением.
А в середине XVI в. даже была предпринята попытка создать письменный вариант «руська мовы», который отличался бы и от церковнославянского, и от польского языков. На эту «руську мову» даже были переведены церковные книги, в т.ч. Пересопницкое Евангелие 1555-61 гг. В этой книге встречаются, к примеру, такие обороты: «Для лепшего выразумения люду христианского посполитого…». А есть и такие фрагменты: «В начале было Слово. И слово было от Бога, и Бог был то слово. То было напочатку у Бога; и все речи через Него ся стали. А без Него ништо не могло бытии, еже и бысть. В том живот был. А живот был свет человеком. И свет во тьме светится, и тьма его не обыймет…»
Сравните и, как говорится, почувствуйте разницу.
В первом случае слова «лепший», «выразумение», «посполитый» – польские. Во втором же случае мы имеем дело с чистым русским языком с редкими вкраплениями польской лексики («напочатку», «ся стали», «обыймет»). Отсюда вывод: даже во второй половине XVI в. ополячивание русского языка ещё не зашло слишком далеко.
После же воссоединения Южной и Северной Руси в 1654 году, когда польское влияние постепенно стало сходить на нет, начался обратный процесс – вытеснение полонизмов из русской речи и общее употребление литературного русского языка в Малороссии.
300-летнее господство поляков над Южной Русью не изменило ни национальности, ни языка населения. Особенности «руська мовы» могли свидетельствовать только о том, что она «выросла» не в отдельный язык, а постепенно переросла в новый диалект русского языка. А в середине XIX в. на территории Прикарпатской Руси, находившейся тогда под властью Австрии, началась реальная «азбучная война». И австрийские правители, и поляки пытались навязать русскому языку латинский алфавит.
По большому счёту, этот проект не прижился, но всё-таки австрийским полякам при помощи радикальных «украинофилов» удалось изменить правила правописания и ввести фонетическое написание, которое присуще «мове». «Война» велась вокруг русского литературного языка, т.к. «старорусская партия» стремилась приблизить галицко-русское наречие на основе церковнославянского языка к русскому литературному, а «украинофильская» желала свести народный язык с польским.
Поляки тогда были просто неутомимы в создании в Прикарпатской Руси «Антимосковии», и в этом процессе «украинофильские» деятели сыграли огромную роль, если не главнейшую. Поляки принялись насильно внедрять в русских школах т.н. «кулишивку» – одну из ранних версий украинского алфавита, названную по фамилии её создателя – украинского писателя и фольклориста XIX в. Пантелеймона Кулиша. Фонетическое правописание (по принципу «как слышим, так и пишем») при этом использовалось в качестве инструмента этнического раскола.
Нападки на русский язык были столь неприкрытыми и агрессивными, что даже Пантелеймон Александрович Кулиш был возмущён этим обстоятельством. Вот выдержка из его письма из Варшавы, написанного 16 октября 1866 года учёному-фольклористу Якову Головацкому во Львов:
«Вам известно, что правописание, прозванное у нас в Галиции «кулишивкою», изобретено мною в то время, когда все в России были заняты распространением грамотности в простом народе. С целью облегчить науку грамоты для людей, которым некогда долго учиться, я придумал упрощённое правописание. Но из него теперь делают политическое знамя. Полякам приятно, что не все русские пишут одинаково по-русски; они в последнее время особенно принялись хвалить мою выдумку: они основывают на ней свои вздорные планы и потому готовы льстить даже такому своему противнику, как я… Теперь берёт меня охота написать новое заявление в том же роде по поводу превозносимой ими «кулишивки». Видя это знамя в неприятельских руках, я первый на него ударю и отрекусь от своего правописания во имя русского единства…»
А через 12 лет уже началась настоящая охота на сторонников русской культуры в Галиции. Были арестованы редакторы всех шести русских газет во Львове, тысячи крестьян и чиновников. В конце же XIX в. фонетическое правописание, чуждое нашему русскому языку, было уже насильно введено в школах Буковины, и это несмотря на то, что из всех учителей только двое высказались за подобное нововведение. Остальные же категорически были против и приводили вполне логичные доводы.
Исследователи нашли исторические документы, в которых чёрным по белому написано, что все преподаватели в Буковине, начиная с конца XIX в., если хотели удержаться на службе или получить повышение, должны были активно пропагандироватьпроавстрийскую политику, направленную на отчуждение Западной и Южной Руси от общерусской культуры и России вообще.
«Украинский язык» или «мова», – пишет Алексей Орлов, – это искусственно сконструированная из южнорусского наречия русского языка химера, внедряемая насильственными методами на протяжении более чем 100 лет всеми режимами, под которыми находился и находится ныне русский народ (русский этнос) на территории нынешней Украины (польским, австрийским, большевистским и теперь – «самостийным»), в целях «превращения» русских в “украинцев” – новую “нацию”…»
Источник – «Андрей Кравец»